Русские не сдаются (наверное, продолжение) — 2

Настасья тоже хотела рассказать про американцев, но тут заговорило несколько пассажиров сразу.

С оккупантами сталкивались все. Раньше Настасья как-то не думала про них. Когда приезжали их волонтёры или военные, она с девчонками ходила смотреть. Интересно было, особенно когда среди американцев попадались негры. Но теперь, послушав своих попутчиков, Настасья поняла, какие это уроды.

Русским на гуманитарку они подсовывали крупы, какие подешевле, а сами жрали что повкуснее. Не говоря уже о напитках. Водки они не давали вообще, поэтому русским на оккупированных территориях приходилось употреблять разные спиртовые растворы. Случалось, ядовитые. Оккупанты пользовались телефонами и компьютерами, а русским не давали даже поиграть.

Обида поднялась из глубины души Настасьи. Как же могут эти американцы вот так поступать? Она порывалась рассказать о себе и несколько раз начинала:

- А вот я...

- А вот у меня...

- А вот со мной случилось...

Но каждый раз её кто-то перебивал, и закручивал разговор вокруг своей темы.

Настасье вдруг захотелось чего-то большого и хорошего. Она соскочила с нар и громко крикнула:

- А давайте танцевать!

И её наконец-то услышали. Весь вагон, забурлил, зашумел. Две бабы запели, притоптывая ногами, - что-то непонятное, но весёлое и заводное. Все соскочили с нар, запрыгали. Создалось несколько спонтанных пар; Настасью обхватил Степаныч, но танцевать вместе у них не получилось, и они разошлись. Кто-то упал под общий смех, кто-то перевернул ведро в отхожем месте, и его содержимое разлилось по полу. Но две неутомимые бабы распевали что-то вроде: "Дай-дари-дари-дай!", и все плясали, пока не попадали. 

А потом дядьВаня хлебнул прямо из горлА и хватанул слишком много, раскашлялся, затем его вырвало. Путешественники обступили пострадавшего. Настасья сама помочь ничем не могла, поэтому упала на нары и слушала, как дядьВаню хлопают по спине и заставляют дышать глубже.

Затем она провалилась в полудрёму, но слышала, как на первой же остановке в вагон залезли машинист с кочегарами и тоже стали требовать выпить.

- Так вы же паровозом рулите!- кричал Степаныч.

- И что?- отвечал машинист.- Мы теперь не люди?

А чем там закончилось, Настасья уже не видела.

***

Утром она пришла в себя на станции. По заснеженному перрону сновали какие-то тёмные личности. Настасья вылезла из вагона и зарылась головой в снег. Какая-то баба около здания с рухнувшей крышей продавала пирожки, но от одной мысли о еде Настасью едва не стошнило.

- Трогаемся!- закричал машинист.

Настасья заскочила в вагон, дверь задвинули. Холодный воздух немного вернул Настасью к жизни.

И только когда поезд тронулся, она обнаружила, что влезла не в тот вагон. Народ на нарах лежал незнакомый, и пластмассовое ведро в отхожем месте было красным, а не зелёным.

- Ой!- сказала Настасья и вскочила с места.

- Да лежи уже,- сказала соседка.- Какая тебе разница?

И Настасья легла.

В этом вагоне не было балагура-заводилы. Одновременно шло несколько неспешных, тихих разговоров в разных углах.

И вдруг кто-то сказал громко:

- Жабоедов! А ты жаб ешь?

- Ем,- отозвался пожилой, толстый дядька, и весь вагон грохнул хохотом.

Засмеялась и Настасья. Нет, ну надо же иметь такую фамилию!

- А я-то думаю: чо эт в нашем болоте все жабы пропали?!- закричала молодуха с противоположного конца вагона.- А это, оказывается, Жабоедов у нас побывал!

Настасья умирала от смеха, но старалась, чтобы не было видно, как она смеётся. А вдруг Жабоедов обидится? Вот ей самой, например, было обидно, когда дразнились из-за фамилии. Бывало, на посиделках приставучие девчонки, которые ко всем цеплялись, говорили ей: "Хвостова, а что там у тебя под хвостом?".

И все вот так же хохотали, а Настасье было обидно, она даже подралась из-за этого два раза.

А вот Жабоедов был настроен благодушно. И ещё улыбался.

- Жабоедов! А ты их сырыми ешь или жаришь?

- По всякому. Когда лень жарить, то сырыми.

Настасья начинала задыхаться от смеха, а уже звучал новый вопрос:

- Жабоедов! А шкурки ты с них снимаешь?

- Зачем? Со шкуркой вкуснее.

- Во даёт хахол,- сквозь смех сказал Настасье маленький мужичок, сосед (в этом вагоне нары не делились на мужскую и женскую половину).

И вот тут Настасье стало неприятно. Хахол? А что он тут делает? Ехал бы к себе на Украину и там ел жаб. 

Настасья не была фашисткой и нацисткой, но хахлов не любила, а после того, как её бросили чучмеки, то невзлюбила и их тоже.

И всё же, настроение поднялось. Уже давно перестали допрашивать Жабоедова, а у Настасьи иной раз прорывался смех, когда она это всё вспоминала.

Плохо было, что кончилась еда.

- Слышь, малая,- зашептал ей сосед.- А чо, в вашем вагоне угощают?

- Дядька один купил стекломоя на станции,- тихо ответила Настасья.- Мы скидывались.

- А чо ж на нас не взял? Мы б тоже скинулись.

- Не знаю,- ответила Настасья.

Ей вдруг захотелось вернуться в свой вагон. 

- А ты куда едешь?- спросил тот же сосед.

- Так, просто. 

И добавила:

- А вы?- хотя ей было совершенно неинтересно, куда едет этот тип.

- Сорваться хочу. Ну, за бугор. Пожить по-человечески. Меня уже два раза пограничники. ловили, обещали в следующий раз пристрелить. Но я теперь умный. Дождусь непогоды, чтобы с метелью - и рвану. Пограничники в метель носа из своих будок не высунут. Слышь, а ты давай со мной. Вместе будем жить. Если чо - я и жениться могу.

Он по-хозяйски попожил руку ей на бедро, но Настасья брыкнулась и отползла назад. 

- Чо пристал к девчонке?!- заорали с разных сторон три бабы сразу.

- Я говорю - могу жениться,- оправдывался приставала.

- Вот и женись, а к девчонке не лезь,- постановила самая старшая из баб.

- Спасибо,- прошептала ей Настасья.

- Ладно,- отмахнулась та.

Пока Настасья блуждала с Ванечкой, к ней как-то не приставали и не отпускали всяких шуточек. А теперь вот - снова начали. 

Настасья задремала, но тут снова послышалось:

- Жабоедов! А ты жаб ешь?

- Ем.

- Ну и как - вкусные?

- Попробуй.

И Настасья снова смеялась, хотя уже и слышала все эти шутки.

 ***

  Поезд останавливался на станции, Настасья выходила гулять, но в свой вагон не вернулась. Там жутко воняло перегаром, и ведро из отхожего места каталось по замёрзшим отходам. Все были пьяные. 

  Народ столпился вокруг машиниста.

  - Слыште - на следующей станции проверка,- говорил он.- Если у кого какие проблемы, то лучше уходите сейчас. Скоро уже граница.

  И некоторые пассажиры действительно ушли.

  - Ты чего это нас бросила?- наигранно рассердился Степаныч, столкнувшись с Настасьей.

  - Я вернусь. Мне это... Поговорить надо.

  Степаныч нацедил стекломоя другому вагону, и там тоже началось веселье. К счастью для Настасьи, Жабоедов пить отказался. Он лежал на нарах и дремал. Когда поезд набрал ход, Настасья подползла к нему поближе и окликнула его:

  - Дяденька Жабоедов!

  - Ем,- откликнулся тот, не раскрывая глаз.

  - Да нет, я не об этом,- сказала Настасья, не удержавшись от того, чтобы хихикнуть.- Скажите, а вы вправду хахол?

  - Обязательно,- ответил Жабоедов, всё так же не раскрывая глаз.- Папа мой был хахлом, мама хахлушкой, а брат - и вовсе бандеровец. Вот и я тоже...

  - А как у нас очутились?

  - Когда в Киеве американцы совершили государственный переворот, то к власти пришли нацисты. А Донбасс против них восстал и не подчинился. Ну, тебе всё это должно быть неинтересно. Короче говоря, нацисты рвались воевать хоть с кем-нибудь. Вот и меня призвали в армию. А я не пошёл. Сказал, что не буду воевать против своего народа, и вообще, российская армия разгрохает это укрАинское потешное войско за один день. Вот тогда мы вдрызг разругались с братом и отцом. И я уехал в Россию. А что мне, надо было лезть под пули? Работал, чуть не женился...

  - Как это?- уточнила Настасья.

  - Ну... Неважно.

  В вагоне начались беседы о международном положении, войне и Путине.

  -  А дальше?- спросила Настасья. 

  - Первое время я ещё общался с родителями, но они вскоре умерли. Отец разбился в автокатастрофе, а через четыре месяца у матери случился инсульт. Я на похороны ни к кому из них не приехал, побоялся. И брат меня проклял. Поэтому на Украину мне ходу нет. Выдаст нацистам. А я в концлагерь не хочу. Там ещё семейка у брата. Жена, двое детей, внук...

  - И все Жабоедовы?- перебила Настасья, вновь не удержавшись от смеха.

  Жабоедов открыл один глаз, посмотрел на неё и ответил:

  - Вооще-то мы - Жибовидовы. Это я тут так представляюсь, чтобы народ потешить.

  - Понятно,- вздохнула разочарованная Настасья.

  - А тебе что за дело до моей бывшей родни?

  - Да так,- ответила Настасья.- Просто интересный вы. Значит, на Украину не хотите вернуться. А как думаете - я бы смогла там выжить, если б попала?

  - Девочка, не майся дурью. За бугром русских, как правило, не любят. 

  - Да мне бы посмотреть, как там живут - и назад. 

  - Опасно это. Не хочу слышать,- сказал Жабоедов, снова погружаясь в дрёму.- А впрочем...

  Он вдруг приподнялся, опёрся на локоть, вынул из внутреннего кармана короткий простой карандаш и крохотный блокнотик, из которого вырвал листочек.

  - Если вдруг у тебя получится, то вот.

   Он написал: "Жибовидова..."

  - Как там тебя?

  - Настя.

  "Анастасия Валерьевна. Город Вознесенск Николаевской рбласти".

  - На,- Жабоедов отдал листочек Настасье.- Если вдруг прорвешься, то попробуй найти моего братца. Представишься моей дочкой. Он сволочь, конечно, а вдруг поможет. 

  - Спасибо,- сказала Настасья.

  - Ладно, иди.

  Настасья отползла к себе. 

  " Жабоедова... тьфу ты, Жибовидова Анастасия Валерьевна... город... как там его... Жибовидова Анастасия"

  Она немного умела читать, но лучше, конечно, было это всё запомнить.

  И вдруг мз перестука колёс и пьяного бормотания прорвался вопль:

  - Жабоедов! А ты жаб ешь?

  И Анастасия, ещё недавно смеявшаяся до упаду от этой шутки, внезапно вскочила на ноги.

  - Сами вы все тут жаб едите!- звонко выкрикнула она.- Со шкуркой! Идиоты какие-то!

  И полное недоумения молчание было ей ответом.

  ***

  Оккупанты заставили всех выйти наружу, светили фонариками в лица, задавали дурацкие вопросы.

  - О!- сказал какой-то молодой и рыжий, увидев Настасью.- А это не та самая юная мамаша, за которой мы гонялись месяца два?

  Подошли другие вояки и тоже принялись светить фонариками.

  - Справились, ага,- сказала Настасья.- Навалились толпой.

  - Ты мне поговори ещё! Куда и зачем едешь?

  - Куда надо - за тем и еду!

  Настасья поймала на себе несколько косых взглядов от других пассажиров. Договаривались же - оккупантов не сердить. 

  Но Настасья ничего не могла с собой поделать. Чтоб он сдох, этот рыжий! Улыбается еще! Настасье же в тот день было совсем не до смеха. Не успела дойти до посёлка, догнали на машинах. А всё этот Бородин со своими кругами. Когда её настигли, то навалились сразу трое, и Ванечку забрали, а он кричал и плакал. Настасья рвалась к нему, вопила и билась в болевом захвате, пока её не укололи чем-то, отчего она потеряла сознание.

  Потом было какое-то светлое помещение, в котором ещё толком не очнувшуюся Настасью раздели догола и заставили вымыться. Вода была тёплой и мыло приятно скользило по расчёсанному телу.  

  Мылась Настасья долго, а потом ей дали чистое белье, длинное платье, тоже чистое, и мягкие тапки.

  - Где Ванечка?- спросила она.

  - Будь моя воля - я бы тебя удавила,- ответила ей какая-то фигуристая тётка в военной форме.- Лучше помалкивай.

  Затем ей дали глубокую тарелку с густым супом, от которого пахло ошеломляюще вкусно. В нём плавали кислая капуста, морковка, картошка, грибы и кусочки мяса.

  Настасья никогда в жизни такого не ела.

  - Щи,- сказала ей фигуристая тётка.- Русское блюдо.

  - Много вы понимаете в русских блюдах!- презрительно ответила Настасья.- Тоже мне!

  Тётка всего лишь пальцем ткнула, но боль была такая, что Настасья уронила ложку.

  - Ещё раз хрюкнешь что-то в этом роде - и поедешь отсюда в травмотологию. Ясно тебе, сука малолетняя?

  - Ясно,- выдавила из себя Настасья.

  - Отлично. Теперь жри дальше своё блюдо, в котором я не понимаю. Тарелку поставишь вон туда, после тебя из неё есть никто не станет.

  Настасья поела и посмотрела на тётку, надеясь, что та предложит добавки.

  - Пошли,- сказала та.

  Настасья отправилась за нею. Фигуристая тётка отвела её в небольшую комнатку и заперла. Настасья тут же принялась стучать в дверь.

  - Я с удовольствием сломаю тебе пару-тройку костей,- сказала её конвоирша, не отпирая.- Дай мне только повод для этого.

  Настасья не хотела, чтобы ей ломали кости, поэтому отошла от двери.

  Ладно. 

  Есть и хорошая сторона. Она сыта и под крышей.

  Плюс ещё, приятное ощущения от прикосновения чистого белья к вымытыму телу.

  Настасья села на кровать. 

  Комнатка была небольшая. Из мебели - кровать, стул и тумбочка, на которой лежали журналы. А в углу, отгороженный ширмой, - самый настоящий унитаз, белый и сверкающий.

  Настасья осмотрела его со всех сторон, посидела на нём, спустила воду. Неужели американцы всё время на таких унитазах оправляются?

  Затем Настасья посмотрела фотки в журналах и как-то незаметно уснула.

  *** 

  Утром её привели к молодой, стройной женщине в очках и белом халате. Настасья вежливо поздоровалась, надеясь наладить диалог. Но с этим не задалось с самого начала. Молодая в очках на приветствие не ответила, зато глянула сквозь стёкла так, что у Настасьи мороз пробежал по шкуре.

  - Как можно было довести своего ребёнка до такого состояния?- спросила очкастая.

  - А чо?- пролепетала Настасья.- Я кормила.

  - Ребёнок крайне истощён, у него пролежни, сыпь, укусы насекомых!

  - Я кормила...

  - Полноценным гражданином он уже не станет. У мальчика целый букет болезней... и это ещё нет результатов анализов... он с ними всю жизнь промучается... правда это будет не слишком долго... господи, боже мой, зачем ты прятала его от нас?

  - Вы же заберёте.

  - Уже забрали. Он бы у тебя умер через пару дней. Гадина ты.

  От её взгляда Настасью снова передёрнуло. Та кобыла, что грозилась сломать кости, была гораздо приятней в общении.

  - А чо это вы обзываетесь? Мой ребёнок, я его родила. Как хочу - так и воспитываю.

  - Почему же твоя мамаша не сбросила тебя выкидышем? Воспитывает она! Ты понимаешь, что тебя надо в тюрьму посадить?

  - А чо я сделала?!- возмутилась Настасья.- За что меня в тюрьму? Я кормила!

  - Так, всё. Мальчика мы забираем. Если родишь ещё кого-то, не бегай от нас, пожалуйста. Всего хорошего.

  - Подождите, как это - всего хорошего? Вы меня не прогоните! Или отдавайте Ванечку!

  Очкастая встала со стула.

  - Иди отсюда,- сказала она.

  - Никуда я не пойду! Оставьте меня здесь! Я буду работать! Полы мыть! Я всё умею!

  - Русских мы не берём, русские - воры и пьяницы. Охрана! Помогите юной барышне выйти на улицу.

  Через пять минут Настасью выставили на порог и заперли ворота госпиталя. Ей вернули постиранную и продезинфицированную одежду, не забрали бельё, а ещё дали пакет с едой и пятьдесят долларов.

  Некоторое время она сидела на бордюре и плакала, но никто не передумал, не вышел и не предложил ей остаться.

  Это был целый городок. Госпиталь, база, склады, казармы. Неподалёку виднелся железнодорожный вокзал с вагонами.

  Ещё тогда, когда солдат выводил её за пределы территории, огороженной колючей проволокой на столбах, Настасья подумала, что хорошо было бы уехать куда-нибудь. Забыть это всё, как дурной сон. На сто долларов, говорили ей, можно было накупить целое корыто самогонки, а уж стекломоя - хоть залейся. На пятьдесят, наверное, меньше. но тоже много.А может повезёт опять попасть к строителям. Теперь Настасья такой дурой уже не будет и возьмёт с них что-нибудь. Вот только Ванечку жалко...

  И Настасья снова расплакалась.

  ***

  Решение пришло, когда оккупанты, насмехаясь, светили фонариками в лица пассажиров. Она перебежит. Из разговоров военных Настасья поняла, что там дальше, в тридцати километрах - Украина. Где-то там находится неведомый город Вознесенск. Поезд разворачивали в обратную сторону, но Настасья уже попрощалась с Жабоедовым и обитателями своего первого вагона. Она пойдёт туда, дождавшись метели, как говорил то  мужик, которого, кстати, и след простыл.

  К ближайшему посёлку её немного подвезли оккупанты, а дальше Настасья добралась пешком по хорошо натоптаной тропе. От железной дороги он располагался в двенадцати километрах, и по намёкам своих попутчиков в поезде Настасья поняла, что здесь можно найти провожатого на ту сторону.

  Настасья пришла прямиком к старосте, но тот сразу отправил её к Таисье - толстой, пожилой бабе в огромной шубе, валенках и толстом шерстяном платке.

  - Рассказывай,- распорядилась та.- И не хитри мне тут.

  Настасья откровенно поведала о своём стремлении перебраться в цивилизацию.

  - Надо оно тебе?- проворчала Таисья.- Чем у нас-то плохо? И как ты перебегать собралась? В метель? А сама не боишься заблудиться и замёрзнуть? Они же там звери. У них ружья, собаки, колючая проволока.

  - Я всё равно пойду,- упрямо сказала Настасья.

  - Смотри,- ответила Таисья.

  Она отвела Настасью в крохотную, но отдельную комнатку, дала поесть, выпила со своей гостьей самогону и вышла, шаркая валенками.

  От тепла, сытости и алкоголя Настасью развезло. Она легла на топчан и вскоре заснула.

  Снилось ей, что она перебежала через границу, нашла нужный город, а там брат Жабоедова переправил её в Америку. Американцы во сне были совсем не злыми и даже помогли найти Ванечку, который уже вырос и повзрослел. Он был красивым, как Атос в фильме про мушкетёров и весёлым, как д'Артаньян. Ванечка имел отдельную комнату в большом, светлом и тёплом бараке; Настасью он пригласил жить там...

  Проснулась она от сильной тревоги. 

  Подскочила на топчане.

  Уже стемнело, и комнатка освещалась керосинкой. 

  Перед Настасьей на табуретках сидело четверо: Таисья и три бритоголовых мужика бандитского вида. Двое смотрели на неё, а третий полировал фланелевой тряпочкой широкий нож.

  - Доброе утро,- сказал вертлявый, худой дядька лет сорока.- Это кто?

  И он показал ей фотографию мужчины в шапке, которую Настасья нашла у замёрзшей и зачем-то взяла себе.

  - А вы кто такие?

  Вертлявый протянул руку, и Настасья ощутила, как ей в шею упёрлось что-то твёрдое и острое.

  - Это мы здесь вопросы задаём,- объяснил он.- А ты на них отвечаешь. И постарайся, чтобы твои ответы нам понравились. Кто этот мужик?

  - Я не знаю,- ответила Настасья.

  - Не дури, малая,- посоветовала Таисья.- Этот шнырь кое-кому денег должен. Лучше рассказывай, если не хочешь помереть молодой.

  - Я правда не знаю,- всхлипнула Настасья.- Фотографию нашла.

  И она рассказала про замёрзшую.

  - Кто она такая?- наседал вертлявый, не убирая заточки от шеи Настасьи.- Как выглядела?

  - Не знаю!- рыдала Настасья.- Она страшная была, обмороженная! Я старалась на неё вообще не смотреть!

  - Так,- сказала Таисья.- Прекращай реветь, а то мы так никогда ничего не добьёмся. А ты убери заточку.

  Вертлявый убрал. 

  Настасья уняла слёзы и несколько раз глубоко вздохнула. Так, значит её обыскали, пока она спала. Интересно, доллары нашли?

  Зачем она вообще забрала это фото? Когда ехали в поезде, Настасья доставала его из внутреннего кармана и рассматривала. Сначала в одном вагоне, потом - в другом. Обыкновенный мужчина. И конечно же, соседки тут же спрашивали:

  - А кто это?

  - Так,- отвечала Настасья.- Знакомый.

  И прятала фото.

  - Резать тебя никто не будет, успокойся,- заговорила Таисья.- Всё, не ревёшь уже? Долг этого мужика отработаешь...

  - Да почему я должна отрабатывать?- возмутилась Настасья.- Я его даже не знаю!

  - Не бери того, чего унести не можешь,- вставил вертлявый.

  - Деньги забрали, небось,- сказала Настасья, и на глаза её навернулись слёзы.

  - Не было у тебя никаких денег,- нахально соврала Таисья.

  - Ну да, конечно,- ответила Настасья и вдруг выпалила:

  - А я Косого знаю!

  На некоторое время в комнатке воцарилась тишина.

  - Косо-ого знаешь,- протянул вертлявый.- А как его зовут, Косого-то?

  - Э-э-э,- сказала Настасья.

  Она чуть не ляпнула: "Так Косым и зовут",- но вдруг совершенно отчётливо вспомнила, что подчинённые называли его по имени-отчеству. Это было удивительно, но в момент встречи с Косым ей некогда было удивляться.

  - Э-э-э...Эдуард Сергеевич,- сказала Настасья.

  - И откуда же ты его знаешь?- наседал вертлявый.- Грабил тебя, небось.

  - Я ему сиськи показывала,- дерзко заявила Настасья.

  Терять ей было нечего.

  - Так,- вдруг заговорил тот, что полировал нож.- Лично мне всё это знать нентересно.

  Вертлявый спрятал заточку и обратился к Настасье:

  - А ты молодец, девчонка, не забоялась. Давай к нам, нафига тебе эта Украина. У нас приключения, бурная жизнь. Самогон и шмотки всегда у тебя будут. Согласна?

  - Пошли,- сказала Настасья, не задумавшись ни на секунду.

  - Мы тебя послезавтра заберём,- сказал тот, что полировал нож. 

  К этому моменту Настасья успокоилась совершенно и даже разглядела, что он не бритоголовый, а просто полысевший.

  - Нет,- сказала она.- Я у этой гадины не останусь. Она меня подпоила, обокрала, бандитам сдала. Идёмте сейчас.

  Таисья даже не пикнула, а третий, до сих пор молчавший, проворчал:

  - Поосторожней насчёт бандитов-то.

  - Ой, прости,- томно сказала Настасья.- Это они бандиты. А ты - артист балета.

  Бритоголовые захохотали.

  - Одевайся,- сказал ей вертлявый.- Ты мне уже нравишься.

  И Таисье:

  - Деньги ей верни.

  - Двести долларов,- мстительно сказала Настасья.

  - Слыш, ты не наглей!

  - И пять тысяч рублей,- добавила Настасья.

  - Давай-давай, верни,- сказал вертлявый Таисье почти ласково.- Ссориться нам ни к чему.

  И тут Настасья совершенно отчётливо поняла, что Таисья боится бандитов и заискивает перед ними, и её, Настасью, тоже уже начала бояться.

  И правильно, и пусть.

  Таисья вынула из-за пазухи горсть мятых купюр, швырнула в лицо Настасье. Сказала:

  - Подавись.

  Настасья поднялась с топчана, нагнулась над нею и ответила:

  - Хамка. Ну да ничего, я тебя воспитаю.

  - Давай, уходим,- распорядился вертлявый.- Меня можешь Геной называть.

  Настасья собрала рассыпавшиеся по топчану купюры, а потом провела рукой по груди бандита и выдохнула:

  - Гена.

  Как в кино.

  Она сама от себя такого не ожидала.

  Бандиты поднялись. 

  Настасья сунула ноги в валенки, влезла в кожух, накинула платок.

  Гена приоткрыл дверь, оглянулся по сторонам и тихо сказал:

  - Пошли.

  Бандиты выдавились наружу, а следом в морозную, безветренную ночь скользнула Настасья, радуясь новой жизни, которая ждала её впереди.